О фильме Валерия Тодоровского «Одесса»
Жаркий август 1970 года. В уютную провинциальную Одессу к многочисленным родственникам жены приезжает пафосный московский журналист с сыном. Внезапно город закрывают на карантин из-за эпидемии холеры. И вот тут-то начинается самое интересное.
В ограниченном пространстве одна за другой сменяются совершенно театральные мизансцены. Сложносочиненный дом многопоколенной еврейской семьи становится декорацией, внутри которой происходит театральное действие. Несколько очень сильных актеров Ирина Розанова (бабушка), Леонид Ярмольник (дедушка), Ксения Раппопорт и Евгения Брик (двое их взрослых дочерей) разыгрывают семейную трагедию в духе Улицкой.
Здесь всплывает подавленная агрессия, поколениями копившаяся внутри созависимой семьи, еврейский вопрос, советская идентичность и ее разрушение, непреодолимая поколенческая пропасть.
Во втором акте нас ждет история о страсти взрослого журналиста к 15-летней девочке-соседке, история о первых сексуальных переживаниях его сына, маленького Валеры. Как будто бы вторая серия сериала, связанная с первой только общей сюжетной канвой.
Вообще понятно, что Тодоровский снимал кино про свое детство (неслучайно мальчик — его тезка), именно поэтому, как мне кажется, общее повествование так заметно распадается. Это взгляд ребенка, который выхватывает из пространства какие-то истории, отдельные куски воспоминаний (похороны на улице, санитарный пароход, соседская девочка на мотоцикле, море, в котором нельзя купаться), не фиксируясь ни на чем конкретном. Именно поэтому Одессы как таковой в фильме нет — только разбросанные в пространстве точки мира маленького мальчика: дом бабушки, море, пароход, соседская лодка. Одесса для него и для зрителя пронеслась мимо в окне такси от аэропорта. Она стала именем нарицательным, синонимом лета и детства.
Взрослый режиссер пытается как-то рационализировать свои воспоминания и закончить чем-то эти отрывки — но есть ощущение, что ему это не особенно интересно — потому и бросает их на полпути.
В финале он же пытается связать всю историю очень банальной темой об иллюзии семьи, которая никогда тебя не бросит — а на самом деле токсично душит. Где гиперопекающая семья становится метафорой гиперопекающей родины, в созависимой контролирующей любви которой нет любви — а только страх. Получается неуклюже, как будто шито белыми нитками.
Вообще, впечатления от фильма остаются странные. Он отчетливо распадается, несколько линий никак не скрепляются банальной общей идеей. Чувствуется, что любоваться воспоминаниями, временем, своим детством Валерию Тодоровскому хотелось куда больше, чем придумывать поверх этого всего связную взрослую историю.
Но, как бы то ни было, картинка в фильме потрясающая. Работа оператора Романа Васьянова, однозначно выше всяких похвал. Именно благодаря ей то самое детство, которым так очарован режиссер, очаровывает и зрителя. Уютные трущобные домики, сияющее море, пыль, поднимающаяся от нагретой дороги, запахи продуктовых рядов на привозе — и надо всем этим нетускнеющее ностальгическое солнце.